Notice: Undefined variable: title in /home/area7ru/area7.ru/docs/referat.php on line 164
Реферат: Эрос в культуре - Рефераты по культуре и искусству - скачать рефераты, доклады, курсовые, дипломные работы, бесплатные электронные книги, энциклопедии

Notice: Undefined variable: reklama2 in /home/area7ru/area7.ru/docs/referat.php on line 312

Главная / Рефераты / Рефераты по культуре и искусству

Реферат: Эрос в культуре



Notice: Undefined variable: ref_img in /home/area7ru/area7.ru/docs/referat.php on line 323

РЕФЕРАТ

по дисциплине «Культурология»

по теме: «Эрос в культуре»


Оглавление

Введение. 3

1. Эрос в русской культуре. 5

2. Два аспекта презентации эротического в культуре. 10

Заключение. 18

Список использованной литературы.. 19


Введение

Стремительный рост интереса к эротике в нашем обществе удивления не вызывает. Слишком долго эта важнейшая сторона жизни всякого нормального человека находился под бессмысленным цензурным запретом. Беспокойство вызывает другое также понятное явление – пугающий рост вульгарности в нашем обществе. Поднявшаяся волна пошлости в какой-то мере является прямым результатом недавних запретов. Наше общество похоже на перевозбужденного подростка, впервые открывшего для себя «закрытую тему». Действительно, сегодня наблюдается повышенный интерес к тому, что искренне трактуется как эротика: тиражируется техника секса, издаются специальные журналы для мужчин и женщин, демонстрируются фильмы с садо-мазохистскими сюжетами. Русская национальная культура трещит по швам под натиском западных стереотипов.

Сексуальная революция, прошедшая в России с большим опозданием, как бы эмоционально она не воспринималась частью населения, – движение, несомненно, общегуманное, хотя и не лишенное отрицательных сторон. В общей форме это означает превращение сексуальности из цели в средство. Почему с такой страстностью взялись за пропаганду эротики? Во многом – из чувства противоречия, протеста. Натерпелись – надоело замалчивание этой темы в течение десятилетий. В эротике многие видят не только одно из средств самореализации личности, чуть ли не средство политической борьбы за демократию. От эротики ждут чего-то такого, чего она не может дать, и не берут то, что она дать в состоянии.

Актуальность данной темы определяется именно борьбой двух противоположных взглядов на эротическую составляющую в культуре. С одной точки зрения, эта составляющая должна быть сведена к минимуму, пусть даже путем цензуры, с другой – эротика в культуре необходима и должна представляться широко и свободно. Абсолютизация первой точки зрения приводит к жесткому табуированию всего, что связано с полом, вторая же способна любую отрасль искусства превратить в порнографию.

Целью настоящей работы является исследование существующих взглядов на эротику в культуре, и попытка найти золотую середину, которая позволила бы легитимизировать эротическую компоненту культуры, по своему содержанию вписываясь в триаду «истина-добро-красота»

В связи с поставленной целью можно формулировать следующие задачи исследования:

рассмотреть особенности эротической составляющей на примере русской культуры;

определить понятия эротики и порнографии на примерах мирового искусства.

Реферат состоит из 5 разделов. В первом сформулированы цель и задачи исследования, во втором описываются особенности русской эротической культуры, в третьем дается обзор проблем, связанных с поиском критериев, отграничивающих эротику от порнографии, в четвертом сделаны основные выводы по содержанию работы, в пятом указаны первоисточники по теме работы.


1. Эрос в русской культуре

Люди, несомненно, любили во все времена, но каждая эпоха цивилизации предавала этим отношениям определенную форму и регулировала их при помощи этикета, традиции, социальных норм, системы ценностей и идеалов, делала тем самым людей элементом культурно-исторической реальности. Для каждой конкретной культуры характерны свой идеал любви, определенные ценности и манера ухаживания. Так древние греки различали 4 вида любви: эрос, филиа, агапэ, сторгэ.

Эрос – это восторженная влюбленность, телесная и духовная страсть, тяга к обладанию любимым человеком. Это страсть больше для себя, чем для другого, в ней много я-центризма. Это как бы страсть по мужскому типу, страсть в ключе пылкого юноши или молодого мужчины. Она бывает и у женщин, но гораздо реже.

Филиа – любовь-дружба, более духовное и более спокойное чувство. По своему психологическому облику она стоит ближе всего к любви ( или влюбленности ) молодой девушки. У греков филиа соединяла не только влюбленных, но и друзей.

Агапэ – альтруистическая, духовная любовь. Она полна жертвенности и самоотречения, построена на снисхождении и прощении. Это любовь не ради себя, а ради другого, в отличие от эроса. По своему облику она похожа на материнскую любовь, полную великодушия и самоотверженности. У греков, особенно, во время эллинизма, агапэ была не только любовным чувством, но и идеалом любви к ближнему.

Сторгэ – любовь-нежность, семейная любовь, полная мягкого внимания к любимому. Она росла из естественной привязанности к родным, напоминала родственные тяготения юношей и девушек.

Но все нынешние ценности ориентированы на одну систему – романтическую любовь. «ХХ век принес стремительную «демократизацию» романтической любви, резкое ускорение того, что с полным основанием можно назвать «революцией чувств», – писал А.Г. Вишневский. – Сегодня романтическая любовь – уже не привилегия избранных, и для миллиона людей она уже не та, что была прежде. Ныне она несравненно сильнее захватывает человека и уже не сводится всего-навсего к эротическому "голосу плоти"». Принципы романтической любви сложились в среде средневековых рыцарей в южной французской провинции Провансе. Сражать и любить! – вот девиз аристократа, но забота и обожание могли относиться лишь к женщине высшего сословия. Рыцарский идеал не отличался интеллектом, зато он предполагал богатую эмоциональную жизнь вплоть до экзальтации; нельзя забывать и тот факт, что дамой сердца рыцарь выбирал обычно замужнюю дворянку.

Нашему воображению сразу рисуется сцена: дама с балкона слушает рыцаря с гитарой и шпагой, поющего ей романсы. Герой здесь не скрывает чувств, а напротив манифестирует их. Современные молодых людей Франции и других романских народов можно по праву считать наследниками этой публичной любви, пылко переживаемой на людях. Виктор Некрасов, проживший свои последние годы в Париже, по словам В. Конецкого, «долго не мог привыкнуть к поцелуям на каждом шагу – в метро. В магазине, на улице остановятся, обнимутся ни с того ни с сего – и взасос...».

Славянская любовная культура также отличается своеобразием в отражении эротического начала. Если в американской культуре акцентируются рациональные, практические соображения (удовлетворение сексуального влечения необходимо для здоровья, для продолжения рода, для стабильности брака), то в – славянской культуре на первое место выходят интимные соображения.

Не без определенного основания может сложиться впечатление, что русская классическая литература декларирует в сексуальных отношениях тотальное целомудрие, вплоть до аскетизма и антиромантизма. «Пока... человечество живет, – говорит герой Л.Н. Толстого, – перед ним стоит идеал и, разумеется, идеал не кроликов или свиней, чтобы расплодиться как можно больше, и не обезьян или парижан, чтобы как можно утонченнее пользоваться удовольствием половой страсти, а идеал, достигаемый воздержанием и чистотой». И все же такая позиция – крайность; чаще целомудрие, т.е. высшая нравственная чистота не отождествляется с девственностью. В рамках интимной культуры вступление в сексуальную связь (в том числе лишение девственности) не ассоциируется с аморальным поведением – просто физические взаимоотношения в любой форме не предназначены для посторонних глаз.

Христианский моральный кодекс напротив рассматривает все отношения вне брака как аморальные, супружеская же сексуальность сводится к репродуктивной функции. Отсюда и особая мистическая ценность девственности: «Выдающий замуж свою девицу, – говорил апостол Павел, – поступает хорошо, а не выдающий поступает еще лучше». Только в новое время любовь начинает рассматриваться как индивидуализированное сексуальное влечение, не сводящееся к размножению. Более того, согласно Вл. Соловьеву, половая любовь и деторождения находятся между собой в обратной зависимости: чем сильнее одно, тем слабее другое.

Если взять некоторые литературные произведения конца ХIХ века, то в них уже можно увидеть двоякое отношение к любви, к общественной морали и жизненным устоям. Так роман П.Д. Боборыкина «Жертва вечерняя», начавший печататься с января 1868 года, доставил автору «успех скандала». Взгляд на «Жертву вечернюю» как на порнографический роман глубоко уязвил Боборыкина. В своих «Воспоминаниях» он неоднократно доказывал, что «замысел «Жертвы вечерней» не имел ничего общего с порнографической литературой, а содержал в себе горький урок и беспощадное изображение пустоты светской жизни, которая и доводит мою героиню до полного нравственного банкротства».

В начале ХХ века, после первой русской революции, во время недолгой отмены тяжелого гнета цензуры в среде интеллигенции сразу стало ощущаться свежее дыхание свободы. Это душевное раскрепощение, освобождение от всяческих запретов породило и массу непривычной литературы, выходящей за рамки недавней благопристойности и религиозной морали. Так в 1916 году в свет выходит переводный сборник под редакцией В. Брюсова. В предисловии он пишет: «В этом сборнике «Эротопегний» соединены переводы тех стихотворений римских поэтов, которые не могут и не должны стать достоянием широких кругов читателей». Русскому интеллигенту, пусть и самых широких взглядов, было трудно представить себе общедоступность эротических презентаций.

Говоря о русской культуре, нельзя не упомянуть один из самых знаменитых и скандальных романов ХХ века – романом Владимира Набокова «Лолита». Его издание на русском языке разрешили только в 1965 году. Но и на свободном Западе многие критики долгое время считали его безнравственным, всячески преследовали его и запрещали, смущаясь юным возрастом героини. «... "Лолита" вовсе не буксир, тащащий за собой барку морали», – иронизировал сам автор, а в письме к М. Бишопу в марте 1956 года заявлял: «Я спокоен в моей уверенности, что это – серьезное произведение искусства, и что ни один суд не сможет доказать, что она [книга] "порочна и непристойна"...» Через обвинение в порнографии прошли известнейшие романы ХХ века: «Улисс» считался порнографическим романом в Америке до 40-х годов, до 60-х – «Тропик рака» Генри Миллера. Набоковская «Лолита» один год считалась порнографией, затем стала бестселлером.

В советском искусстве эротический аспект был табуирован. Отблеск интереса к нему широко представлен лишь в «народном искусстве», бытовом и уголовном шансоне. Знаменитая песня Утесова «У самовара я и моя Маша» была запрещена за озорной намек, что супругов может связывать не только страсть к строительству коммунизма. Социальные и культурные последствия такого жесткого запрета были в целом, негативными.

Однако некоторые исследователи считают, что нельзя говорить о полном отсутствии эротики в советское время. Эротика был лишь трансформирована, сублимирована в соответствии с социальными задачами. Еще в начале Октябрьской эпохи первые советские интеллигенты – Луначарский, например, – относились к эротике с некоторым барственно-доброжелательным снисхождением – «Нам нужна здоровая эротика!» В начале ХХ века среди европейских авангардистов в связи с возникшим культом машины развиваются эксцентричные идеи об эротизме механизма – воплощении космической созидательной энергии. Но только в нашей стране эти мотивы приобрели конкретные черты, ведь станок как эротический символ встраивался в общий культ утилитарного.

В середине 20-х вся эротическая проблематика попала в руки «неистовых ревнителей». «Половая жизнь как неотъемлемая часть прочего боевого арсенала пролетариата» – это не пародия, а, увы, существовавший подход, сформулированный в научной монографии А.Б. Залкинда «Революция и молодежь». Переведя страну на казарменное положение и заняв все свободное время граждан работой, спортом и военно-идеологической подготовкой, они добились тотальной сублимации любовной энергии в коллективных формах. Коллективный эротизм унифицировал характер и красоту советской молодежи, приблизив ликующего рабочего к колхознице, сделав мужеподобными женщин. Скульптура Мухиной «Рабочий и колхозница» – это не только символ трудового союза серпа и молота, но и идеальная, с точки зрения искусства того времени, пара сексуального соответствия. Советским людям было дано два главных объекта сублимированного сексуального влечения: Вождь-Отец и Родина-Мать. Падение культового режима было пережито народом, по крайней мере, той его частью, которая искренне верила революционным догматам, как тяжелая сексуальная травма.


2. Два аспекта презентации эротического в культуре

В любом обществе всегда имелась и имеется определенная часть людей – малоискушенных, которые искренне убеждены, что искусство должно изображать только прекрасное. А ведь хорошо известно, что изображение некрасивого, даже безобразного с общественной точки зрения всегда было предметом искусства: химеры Нотр-Дама, невероятные композиции Сальвадора Дали или же грустная, удивительная скульптура Родена, название которой говорит само за себя: «Та, которая была прекрасной Омиер»... Да, да! Не Венера Милосская с крутыми бедрами, а увядшая женщина с иссохшими грудями! И это – тот же Роден, автор «Весны» и «Первого поцелуя»... Луи Фердинанд Селин высказался точно и недвусмысленно: «В уродстве столько же возможностей для искусства, сколько в красоте». И вот именно эта контрастность, многомерность, противоречивость человеческой сущности – человеческой, а не идеальной умозрительной ее модели – воистину прекрасна!

Следует отметить, что эротического искусства как универсальной формы вообще не существует; для японца хэиянской эпохи самым эротичным было стихотворение, в котором описывается блеск луны на реке. Главным становится предчувствие того, что стоит за эротическим переживанием, которое человек может достигнуть индивидуально. Эротическое искусство указывает путь к этому переживанию, но никогда не предъявляет его зрителю с порнографической убедительностью. Порнографии в искусстве не существует. Дело не в моральном порицании и отрицании порнографии: это не искусство Дело в том, что в отличие от искусства, которое тоже вынуждено подчиняться товарно-рыночным законам, но которое обладает при этом и неким трудноопределимым духовным сверхзначением, порнография – просто товар, и ничего больше, это нечто несомненно отличное от искусства, которое насквозь пронизано именно личностными переживаниями. Различие между порнографией и эротикой нужно искать не в содержательном, а в стилистическом слое художественного произведения, то есть в том слое, который только и значим для определения – произведение искусства перед нами или нет. Обратим внимание, что риск порнографии особенно велик в низкоструктурированных видах искусства – в кино, фотоискусстве, в зрелищах, где художник манипулирует физическими телами или их фотохимическими отпечатками.

Следует сказать, что эротическое создается искусством заслонения сексуального объекта, в то время как при порнопоказе сексуальный объект подвергается полному разглядыванию – заслонение теряет всякий смысл. Возбуждение охватывает разглядывающего в силу машинизации того, что было органичным, интимным и запретных. В культуре большинства народов мужчины и женщины не обладают равным правом на взгляд. Мужчина «имеет право» разглядывать проходящих мимо женщин, женщины же «не имеют права» разглядывать мужчин. Таким образом, женщине культурной традицией предопределено место эротического объекта. Феминистское движение, в том числе и в искусстве, ведет борьбу с этой унизительной, по его мнению традицией, ведь женское тело становится в таком контексте «товаром». Здесь стоит вспомнить отношение к женскому телу в разные эпохи. Так в античную эпоху, где все было подчинено принципу «вещественности и телесности», человеческое тело стало ценнейшим материалом. Но, что самое интересное, на ранней стадии развития античной скульптуры обнажению подвергались мужские тела, а женские умело драпировались. Позднее греки приходят к пониманию красоты обнаженного тела, которое не требует иных украшений, кроме данных ему самой природой. Но античная скульптура была только холодным прекрасным человеческим телом, в которое не вдохнули огонь жизни. Вскоре с развитием изобразительного искусства в бездонных глазницах заискрился взгляд – изображение ожило и стало более приближено к живому оригиналу.

В христианскую эпоху красота обнаженного человеческого тела отступила на второй план, уступив место религиозным сюжетам и напоминанию о грехопадении, когда нагота стала восприниматься как что-то постыдное. Постепенно женщины драпируются настолько, что все прекрасные формы теряются. Эпоха Возрождения возвращает художников к античным образцам, но вне искусства «ню» воспринимается как что-то мерзкое, вернее, выходящее за рамки общественной морали.

На рубеже ХХ века происходит высвобождение женского тела из оков корсета, которое знаменитый французский портной того времени Поль Пуаре сравнил с падением Бастилии. Это освобождение тела имело резонанс в культуре. Получил развитие спорт, резко изменился характер хореографии и т.д. Изменению характера одежды шло параллельно внедрению в культуру начала века мотивов Востока, как символической страны утонченной и извращенной эротики. Поразительно, что раскованное женское тело первоначально часто драпируется в «восточные» одежды – тот же Пуаре вводит моду на шаровары и брюки для женщин, – по типу близкие к мужским одеяниям. Вскоре на подиуме появляется миниатюрная манекенщица Твигги, родоначальница моды «мини». Женское тело становится достоянием общественности и заставляет общество пересмотреть взгляд на запреты обнажения.

Это время бурного развития фотографии, которая позволяет настолько приблизить модель к оригиналу, что иногда забывается то, что перед нами произведение искусство. Как и художников, фотографов живо заинтересовала нагота. Но тут же встал вопрос – насколько можно раздеть модель, чтобы не вызвать протест общественности, не переступить границу дозволенного в искусстве. Даже вопрос не в том, на сколько раздеть, а как раздеть. Когда нет искусства или хотя бы ремесла, то эротика становится особенно мстительным жанром, тем паче в фотографии, ведь, раздевая модель, фотограф в первую очередь раздевает самого себя.

Обратимся к такому социальному институту как театр. Прежде всего, очевидно, что в театре сильной эротической провокацией служит непосредственная телесная близость, возбуждающая желание физического контакта. В середине XVIII века общеизвестные преобразования сделали непреодолимой линию рампы. Это было важнейшим шагом, одновременно удалившим актера от зрителя и сблизившим его с произведением искусства. Прямой контакт с исполнителем, находящимся за запретной чертой, сохранился в опосредованных формах: понравившихся актеров засыпали цветами, не понравившихся – гнилыми овощами, и в том и в другом случае «прикасаясь» к объекту эмоции. С течением времени появился автограф, точнее ритуал получения автографа. Автограф «звезды» на фотографии свидетельствует о моменте личного контакта с плотью и кровью артиста, становится "оттиском" подлинного, внесценического, внеэкранного, тела. Вместе с тем главной привилегией зрителя остается сам процесс смотрения. Свобода смотрения, возможная в театре, сформулировала и тип поведения в зале, ставшем объектом самосозерцания.

Мужчины достаточно откровенно, с недопустимой в других социальных собраниях бесцеремонностью, разглядывают женщин. В XVIII-XIX веках посетительницы театра иногда использовали маску, предмет актерского реквизита, что гарантировало неузнанность и соответственную свободу поведения. Физическая привлекательность одновременно акцентировалось людьми и суммировалось культурой. Фундаментальное желание актера – нравиться публике, главное желание зрителя – получить удовольствие от увиденного. Вместе с тем эстетика, мораль искали для «стана и ножек» дополнительных мотивировок или стремились свести их воздействие до минимума. Женщин играли мужчины, актрисам не разрешалось переодеваться в костюм противоположного пола, табуировалось телесное соприкосновение и т.д. Все это скорее разнообразило эротические коннотации зрелища: как отмечал Р. Барт, живое тело, превращаясь в знак, неизбежно обладает двойным означаемым, всегда отсылает и к самому себе. Сегодняшняя мода или интерес к «жизни человеческого тела» в принципе ушел из театра. Снятие табу оказалось недостаточным для проникновения, точнее, обретения эротики сценой. Актеры так же не умеют показывать, как зритель – смотреть. В этой системе координат возможна грубая порнография, но не легкая эротика, о которой говорит Барт и которая неотделима от искусства смотрения.

В бал...

ВНИМАНИЕ!
Текст просматриваемого вами реферата (доклада, курсовой) урезан на треть (33%)!

Чтобы просматривать этот и другие рефераты полностью, авторизуйтесь  на сайте:

Ваш id: Пароль:

РЕГИСТРАЦИЯ НА САЙТЕ

Простая ссылка на эту работу:
Ссылка для размещения на форуме:
HTML-гиперссылка:



Добавлено: 2018.07.27
Просмотров: 331

Notice: Undefined offset: 1 in /home/area7ru/area7.ru/docs/linkmanager/links.php on line 21

При использовании материалов сайта, активная ссылка на AREA7.RU обязательная!

Notice: Undefined variable: r_script in /home/area7ru/area7.ru/docs/referat.php on line 434