Музыкально-литературная композиция Нам не пришлось в войну бывать в солдатах

Я не видел войны, я родился значительно позже.
Я ее проходил и читал про нее с детских лет.
Сколько книг про войну, где как будто все очень похоже:
Есть и это, и то, только самого главного нет.
Я не верю певцам на эстрадах, украшенных светом,
Сомневаюсь в кино- там, в кино, как-то очень цветно.
Кто всерьез воевал – почему-то не любят об этом:
Может быть оттого, что об этом в словах не дано.
Только, слышишь, звучит, проступает из стен Ленинграда,
Тихо-тихо поет и в тебе, и во мне и вокруг.
Может быть, про войну слишком много и громко не надо,
Чтобы ревом фанфар не спугнуть, не убить тишину. (А. Макаревич)

Под громкие крики ворон и грачей
Мы утром в деревню входили.
Маячили остовы черных печей,
Руины устало чадили.
И в редком разбросе лежали тела
В тени колоколенки древней,
Как будто бы смерть неохотно брала
Ясак с белгородской деревни.

И в этом еще не дотлевшем аду,
Где горе уже накричалось,
Под старой березой у всех на виду
Ременная люлька качалась.
Играла малиновой медью колец
С июньскою синью небесной
И тихо сидел годовалый малец
В той зыбке, плывущей над бездной.
Нет, он не кричал, ни о чем не молил,
Ко рту подтянув кулачонки.
И ветер, пропахший бедой, шевелил
Седые его волосенки.

Мы – маленькие очевидцы,
Последние из могикан,
Нам до сих пор тревога снится,
И до сих пор отбой не дан.

Из теплой, полной снов постели,
Из комнат, где цветы цвели
В бомбоубежища и щели
Мы ночью с бабушками шли.

Ну что же, мы зато узнали,
Что значит выжить в трудный год.
Что значит – Родина за нами!
И что такое наш народ.

И если песню фронтовую вы запоете за столом,
Ту, вашу, грустно – молодую
Мы вам, конечно, подпоем.

Четыре года было мне
В тот страшный день и час,
Тогда в июньской тишине
Он шел убить всех нас.
Он шел, сжигая города,
Осатаневший зверь.
И трудно виделось тогда,
Далекое теперь.
Года немыслимых атак -
Еще пройти суметь!
Так далеко стоял Рейхстаг
И очень близко смерть…

На улице полночь. Свеча догорает.
Высокие звезды видны.
Ты пишешь письмо мне, моя дорогая,
В пылающий адрес войны.
Как долго ты пишешь его, дорогая,
Окончишь и примешься вновь
Зато я уверен: к переднему краю
Прорвется такая любовь. (молчит, думает)

Я с малых лет дружил с огнем
Хотя бы потому,
Что на рыбалке и в ночном
Он гнал в овраги тьму.
А там – война. Гудел гудок в поселке заводском.
И я пришел на огонек, горевший над станком.
Тот огонек был, правда, мал,
Но он помог огню –
Тому, который пробивал
Немецкую броню.